Жидкий круг
- Подробности
- Категория: Блог группы "Статьи Владимира ФИНОГЕЕВА"
- Просмотров: 3820
Жидкий круг.
«Стаканы не бумажные. Свет проходит. В стаканах 60 процентов воды. Остальное — Менделеев. На столе бутылка с зеленой этикеткой. За столом два человека. Один — муж, другой — долговязый, худой незнакомец. «Вот, — муж говорит, — это Миша, товарищ мой». Миша привстает, протягивает руку, рука железная. «Это жена моя», — кивает муж запоздало. Я выдергиваю руку из тисков. Подхожу к холодильнику, достаю сало, помидоры. Хлеб черный уже лежал на столе, нарезанный крупно. Муж наливает рюмку: «Прими, мать, за знакомство. Мы не просто так пьем, есть причина. Давай». Они взялись за стаканы, подняли и держали у губ. Я выпила свою рюмку, поставила. Мужчины пили медленно, оттопыривая мизинцы. Крякнули. Аккуратно поставили стаканы. Отломили хлебушка, приложили к носу. Глаза Миши покраснели, наполнились влагой. «Хороша», — произнес он, глядя на меня. Но ясно — о чем он. «Вот еще повод, — продолжил муж, — сегодня пятница, конец рабочей недели. Это надо отметить». И правда, муж исправно пил по пятницам. Муж подвинул мою рюмку. «Мне хватит, — сказала я, — мне вон шторы надо дошить, а вы отдыхайте». Через несколько дней, в среду, прихожу домой. За столом муж и Миша. На столе бутылка, В ней половина. На газетке вяленая рыба, на тарелках колбаса, зелень. «А сегодня, кажись, среда, али врут календари?» — «Среда — половина недели. Это толчок, чтоб до пятницы дожить. Три дня долой — и слава богу». В пятницу та же картина. Менялась только закуска. Теперь жирная бочковая сельдь, репчатый лук, огурцы. Миша помалкивал. Пили они тихо, ничего не скажешь. Иногда пошумят, но это так — о политике, потом выпьют и утихнут. Правда, напиваются основательно, до «под столом». Миша протягивает нечто завернутое в тряпочку: «Вот — для дома». Разворачиваю — лопатка. Из дерева, ручка изогнута, на ручке — орнамент из цветов. Как в музее. «Сам сделал?» — спросила я. «Он, — вместо Миши ответил муж, — он такие вещи делает — закачаешься. Покажи ей зажигалку». Миша полез длинными угловатыми пальцами в карман, извлек продолговатый предмет. «А, — цокнул муж, — прям модель!» «Спасибо», — сказала я, поглаживая лопатку. Миша пожал плечами: «Не на чем». Муж налил в стаканы: «Вот за руки его золотые». Выпили. Я вышла в спальню. Слышу, муж вышел в туалет. Я вошла в кухню. «Ты где работаешь?» — спросила я. «Нигде. Так, машины ремонтирую в гаражах». — «Женат?» — «Был. Пятнадцать лет один». Услышав шум воды в туалете, я вышла. Прихожу в очередную пятницу домой. Муж сидит один, перед ним бутылка. Миши нет. «А где Миша?» — «В тюрьме». — «Как так?» — «Человека сбил, взяли его, судят». — «Так надо что-то делать». — «А что сделаешь? Ничего не сделаешь». Я побежала в суд. Пока судили, читала про себя «Живый в помощи». И читала, и читала, просила Бога помочь. Его освободили в зале суда. Не виноват он. Тот сам под машину попал. Перебегал в неположенном месте. В очередную пятницу муж и Миша пили на кухне. Когда муж вышел, я сказала: «Губишь ты себя. Пьешь. Что ты живешь один? Жена тебе нужна». Миша отвечает: «Да кому я нужен? Кто пойдет за меня?» Я говорю: «Я бы за тебя с удовольствием пошла. Охотно». Это при живом муже. К тому моменту 11 лет прожили. И закрутилось. В конце концов я мужу говорю: «Я за твоего друга замуж выхожу». — «Какой он мне друг? Ты не за друга, за собутыльника выходишь», — усмехается криво. Мы переехали к Мише. Я ему все документы выправила. У него паспорт весь разваливался. Права затертые, замусоленные — он на старом-старом «Москвиче» ездил. Все через своих знакомых сделала. Поехала домой на родину, там у нас одна бабка живет. Я ей рассказала, что замуж выхожу и фамилию меняю. Я с первым-то мужем не меняла фамилию. Бабка выслушала, говорит: «Не меняй фамилию. Новая тебе не подходит. Оставь ту, которая есть». Я не послушала. Как расписались, я закодировала Мишу на два года. Он держался, не пил. Работать нигде не работал, чинил машины. Принесет, бывало, тысячу: «Это вот я на ремонте заработал». Я говорю: «Положи в стенку». Через полчаса говорит: «Так мне это — на бензин и сигареты надо». — «Ну так возьми, раз надо». Он возьмет пятьсот. Через неделю еще пятьсот возьмет. Так что жили на мою зарплату. За месяц до окончания срока кодирования начинает пить и пьет не переставая. Потом опять я его кодирую на два года. Потом поставили ему страшный диагноз, запретили пить и курить. Он сказал: «Еще чего! Как пил, так и буду пить, как курил, так и буду курить». Не взяла его болезнь. Живем дальше. Купили машину. Еще пару лет проходит. Всего уж их пятнадцать пролетело. Раз едем на машине. Миша за рулем. Вроде и не быстро едем. Я смотрю в сторону. Идет толстая тетка в черном костюме, в руках — огромный красный пакет. Останавливается, закуривает, идет, ноги-тумбы переставляет. Чем-то она поразила, не пойму чем. И тут удар, скрежет, меня отбрасывает, ловлю головой стойку. В мою сторону автомобиль въехал. Я повредила голову и плечо. Мише — ничего. Дальше живем. Раньше все было нормально по ночам. А тут вдруг стал говорить — придет из гаража, где машины чинит, или еще откуда, — устал, мол, не могу, нету сил. Не лезь ко мне. Полгода проходит. Раз на кухне сидит, курит, глаз сощурил, говорит «Ну, раз ты такая слепая, слушай, ухожу от тебя, другая женщина у меня». Я дар речи теряю. Он встает, выходит, нет его неделю. Я звоню: «Как же так, Миша? Что ты творишь? Вернись». — «Надоела ты мне. Ты — старуха, чего с тебя взять. А у меня молодая девка». А помню, стоит мне губы подкрасить, он с кулаками за мной носится — ревнует. Так мне тошно, так тяжело стало, думаю, пусть меня кто-нибудь собьет на машине насмерть, чтоб не мучиться. Неделю, две — не живу, боль разрывает душу. Наконец открываю холодильник, вытаскиваю бутылку водки, наливаю стакан, подношу ко рту. Запах мерзкий в мозг бьет. Я плюнула в стакан несколько раз: тьфу-тьфу, проклятая, черное к черному иди, вылила стакан в раковину и всю бутылку, водка в ней, как жидкое зеркало, вся и вытекла, пробулькала в дырочки, нет ее. «Вот еще, буду я нюни распускать, никогда такого не было». Я еду к ним, с милицией забираю Мишу домой. «Я у тебя пока законная жена. Будешь тут жить. На диване на отдельном пока поспишь. И посмотрим, что с тобой делать». Он пить принялся. Девчонка его бросила, опять к мужу вернулась. Тут и я говорю: «Я тебя не держу, иди куда хочешь». А сама жалею его, пропадет он без меня. А я не пропаду — с ним ли, без него ли».
После тридцати линия Влияния завязывает взаимоотношения с линией Солнца, последняя уходит в 8-е поле, один из коррелятов которого — семья.
Есть взгляды, что роль линии Влияния играет сама линия Солнца, когда она отклоняется к краю ладони (рис. 4, линия Влияния — желтый).
В зоне Марса (пятое поле) линия Влияния сочленяется со знаком негативного Марса, который в данном случае имеет вид линии с загнутым концом, на которой покоится треугольник с перевернутой вершиной (т.е. основание треугольника находится сверху, а вершина внизу (рис. 4, красный).
Данный знак Марса подвигает партнера к пьянству.
Линия Сердца нашей героини расщепилась, нисходящая ветвь устремилась в поле внутри линии Жизни (рис. 4, ветвь сердца — оранжевый, линия Жизни — зеленый), которое отвечает за брак, как бы указывая на причину сердечных страданий.