Ложное ухо
- Подробности
- Категория: Блог группы "Статьи Владимира ФИНОГЕЕВА"
- Просмотров: 3822
Ложное ухо
Владимир Финогеев
7 Дней
«Обычно он спорил. Редко шел навстречу. Настаивал на своем. Тут согласился. Помолчал, кивнул, произнес: «Хорошо». Если бы он попросил объяснить, я не смогла бы. Никакого объяснения не было. Никаких разумных причин. Никаких предчувствий. Я хорошо спала, никаких снов. Майское утро — свежее, прозрачное. Солнце сверкает в небе. Накрываю завтрак. Тосты, яйца, сыр. Мужу — кофе, себе — чай. Все хорошо. Почти забыты вчерашние обиды. Позавчерашние — точно. Наливаю мужу в чашку черный кофе. Горячий, от него поднимается пар. Ставлю кофейник рядом с плитой. Кофе в чашке застывает зеркалом. Из-под блеска проступает чернота. На долю секунды что-то проносится рядом с головой. Видение — будто в пустоте вьется струйка дыма, не вверх, а наклонно. Мелькнуло еще что-то, очень знакомое, узнаваемое. Быстро исчезло, я не успела ухватить. В тот же миг откуда-то снизу, у груди, вдруг разрывается узкая черная щель. Оттуда дуновение, от которого холод. Быстрое, невесомое дуновение. Я ощущаю не умом, помимо ума, что дымок был раньше, чем щель. Видимо, я замерла на мгновение. Потеряла слух. Издалека голос мужа: «Ты где, что с тобой?» — «Что со мной? Ничего». — «Сахар у нас есть?» — «Сахар... да-да, я слышу, конечно». Открываю дверцу настенного шкафа. Дверца скрипнула. Почудилось, скрип с чем-то связан. С чем? Рука снимает сахарницу, несет ее над столом. Мысли убегают: был страх — вот что было, воспоминание об этом запоздало. Страх так быстро всосался в щель, что я не успела осознать, что он был. А теперь? Теперь его не было. Ничто не напоминает о минутном наваждении. Все чисто. Я поискала страх в груди — его нет, в сердце — покой. Ровные, спокойные биения, без тени тревоги. Непостижимо. Пытаюсь разобраться. Я думаю, уношусь назад во времени, я вспоминаю: да это от кофе. От черного колодца чашки, куда случайно упал взгляд. От него. Обращаю глаза на черную жидкость, смотрю внимательно, длительно, глубоко — тщетно. Лакированная чернь ничего не навевает, не вызывает. Ничего, кроме кофе. За окном — солнце, небо. Комната наполнена светом. Все как-то очень хорошо. Что же это было? Да и было ли? Муж медленно водил ложкой, она звенела о края чашки. Шипел чайник на плите. «Отрежь еще сыру», — попросил он. Я огляделась: «Где-то у нас был сырный нож». Муж повел плечами. Нож лежал на кухонном столе. У ножа была прорезь, щель. Вид ее вызвал какое-то смутное неприятное переживание. Оно не длилось, растаяло, рассеялось, от него осталась дырка. Похожая на досаду. Потом и ее не стало. Я отрезала сыру. Села, отпила чаю. Красно-коричневый прозрачный круг чая, по его поверхности стелется пар. Муж взглянул на часы. Встал: «Мне пора». — «Ты поедешь на машине?» — «Да». Язык сам собой проговорил: «Не езди». Я не то хотела сказать. Но что хотела — забыла, сказалось: «Не езди». Он оглянулся. Удивление пробежало по его лицу. Возникло молчание. Он посмотрел мне в глаза. «Не езди на машине». Возражение замерло на его губах, он стал серьезен. Закивал головой: «Хорошо, поеду на электричке». Он уловил, что происходило: в глазах была не я. И я не от себя говорила. Внутри что-то огромное, невидимое. Его нет. Но в какой-то миг оно шевельнется, и ты чувствуешь его мощь. Идти против бессмысленно. Оно пересилит. Оно говорит за тебя. Муж молча оделся. «Я пошел». — «Будь осторожен». Он кивнул, шагнул за порог. Я закрывала дверь. Сквозь проем видела, как он спускался по лестнице, оглянулся на площадке. Мы кивнули друг другу. Он исчез. Я медленно закрыла дверь. Прошлась по квартире. Что-то менялось. В животе тихо жужжит струна. Низкая, басовая. От нее бегут волны. Я размышляю, хочу разобраться. Ощущаю какую-то
неправильность, слова «не езди на машине» и муж не согласуются. Не подходят. Они отдельно. Но почему — не ясно. Может, вернуть мужа? Но тут же поднимается твердая волна. Вернуть нельзя, потому что нельзя ехать на машине. Нельзя. Вечером стало известно: мужу защемило ногу в электричке, протащило по перрону. Он упал на сумку, это смягчило падение, отделался легкими ушибами. Потом электричку остановили. Прихрамывая, вернулся домой. Главное — жив. И, в общем, здоров. Все — позади. Тем не менее я не чувствую облегчения. Убеждаю себя: все хорошо, все обошлось. Все кончилось. Но в груди тоска, печаль, близко слезы, ощущение беды. Так же мерно бубнит струна нескончаемую грусть свою. На следующий день приезжает сестра мужа Оля со своим парнем Николаем. Они вместе несколько месяцев. Они приехали поменять зимнюю резину на летнюю. Муж с отцом помогают, рядом гараж, инструменты. Было воскресенье. В понедельник утром Оля с Николаем едут на работу. Их заносит, машину выбрасывает на встречную полосу, разворачивает правой стороной, где сидит Оля. В правую дверь на огромной скорости врезается машина. Сестра мужа погибает на месте. Николай не пострадал. Я иду в храм. Гулкая, наполненная тишина подхватывает душу. На широком подсвечнике потрескивают свечи. Подошла
служительница. Она загасила сгоревшую свечку. От нее потянулся светлый дымок. Без усилий я вспомнила недостающую часть видения. Свеча. Вот откуда эта серебряная полоска. Задуло свечу, от нее тянулась струйка дыма. Вот что стерлось тогда из памяти. Объяснились печаль, страх, досада, непонимание. Я поняла, что слова «не ездить на машине» были предназначены не мужу — его сестре с другом. Но сказаны они на два дня раньше. Теперь это уже ничего не изменит».
Внутренняя линия мужа имеет нарушения по безопасности — это множественные разрывы линии и прямоугольные образования. Это не первая травма мужа. Ранее он подвергся нападению, получил серьезные повреждения (рис. 4, оранжевый, линия жизни — зеленый). Смерть сестры мужа выражена линией, уходящей к основанию большого пальца. На этой линии также серия приподнятых прямоугольников — опасная аварийность (рис. 4, красный).